Метеорит на выходные. Повесть и рассказы - Александр Червяков
Колдун Умато-Палато только дрожал, и не мог произнести не звука. Однако тут заговорила Матраса-Толстомяса:
– Лично мне россказни этого мальчишки совершенно не понравились! Ну и что, что у коробки есть блестящая палка? Палка одна, а песни-то в музыкальной коробке белых разные!
– Правильно, разные! – робко крикнул кто-то из воинов. Великий вождь побагровел:
– Дорогуша, но ты же сама слышала – если снять блестящую палку, то музыка в коробке превращается в мерзкое шипение, верно? Значит, старый колдун – обманщик, а мальчишка молодец!
– Молодец, молодец! – закричало сразу несколько голосов. – В яму старого обманщика!
– А я тебе говорю, – сказала с нажимом Матраса-Толстомяса, – что не дам в обиду уважаемого Умато-Палато! А этот Гуляло-Гдепопало, помнится, вместе с другими мальчишками кидал тухлые финики мне в окно!
– И мне кидал, а ещё украл у меня корзинку с ананасовыми печеньями! – крикнула какая-то женщина. Племя загудело, как встревоженный осиный рой. Комуто-Вуходамо грозно рявкнул:
– Отставить безобразие! К чёрту финики и ананасовые печенья! Я велел узнать тайну музыкальной коробки, и узнал её юный Гуляло-Гдепопало! А Умато-Палато за небрежное исполнение моих указаний я увольняю с должности колдуна! Ясно?
– Увольняет он его, здравствуйте! – в гневе выдохнула жена вождя. – А кто же будет делать мне и другим женщинам ягодную помаду и цветочные духи? Вот этот молокосос, которому ещё и тринадцати лет не исполнилось?!
Тут уже завозмущались все женщины племени. Комуто-Вуходамо зарычал и ухватился за дубинку. В руках у Матрасы-Толстомясы откуда ни возьмись появилась сковородка…
Как началась драка, потом уже не помнил никто. Возможно, великий вождь, возбуждённо размахивая руками, нечаянно задел свою супругу дубинкой по макушке. А возможно, жена великого вождя случайно зацепила его сковородкой по голове, смяв причёску и испортив самые красивые перья. Как бы то ни было, к разразившейся схватке быстро присоединились все воины, женщины и даже дети племени. В ответ на яростные вопли «за четыре бочонка!» были слышны не менее воинственные призывы «да здравствует блестящая палка!». В самой гуще драки между собой сцепились Комуто-Вуходамо с женой, рядом истово молотили друг друга старый колдун и юный ученик. Несмотря на свои двенадцать лет, Гуляло-Гдепопало умудрился подпрыгнуть и стукнуть своего учителя в нос. Умато-Палато совсем позабыл о присущей мудрецу степенности, и кинулся с кулаками на мальчишку. Кто-то ловко подставил колдуну подножку, он покатился кубарем и с грохотом врезался лбом прямо в тотемный столб. Стоявшая на столбе музыкальная коробка белых подпрыгнула в воздух, упала, отскочила, потом по дуге снова опустилась вниз, звонко ударилась о булыжник и раскололась на куски. Батарейки вылетели наружу и покатились по земле – все дальше и дальше, в сторону обрывистого берега моря.
– Держите! – завопил кто-то из детей. Но было уже поздно. Четыре батарейки первыми докатились до обрыва и с плеском упали в воды океана, омывавшие берега острова Это-Гдето. Через пару секунд туда же полетели осколки радиоприёмника, а следом за ними – и блестящая антенна на ниточке провода. Драка сразу же остановилась. Над деревней снова повисла мертвая тишина, и только дрова в костре трещали всё так же весело.
Великий вождь Комуто-Вуходамо сидел на песке и охал. От его прекрасных перьев не осталось и следа, а под глазом красовался огромный фиолетовый фингал. Внезапно Матраса-Толстомяса (тоже изрядно помятая и поцарапанная) будто бы очнулась и подсела к мужу:
– Вуходамчик, милый, тебе больно?
Вождь грустно кивнул. Супруга бережно обняла его и аккуратно поцеловала в нос.
– Что-то на меня нашло, я, наверное, погорячилась… Прости меня, мой пупсик! Пойдём домой! Хочешь, я зажарю пампушки с финиками?
– И ты прости меня, Толстомясочка! Только лучше свари банановых пельменей, ладно? – ответил вождь, встал, по возможности нежно взял супругу под руку и заковылял домой. Воины племени, их женщины и дети тоже начали, кто охая, кто ахая, кто прихрамывая, кто прикрывая подбитый глаз или оттопыренное покрасневшее ухо, расходиться по своим хижинам. Наконец, у костра остались сидеть только старый колдун и его ученик.
Умато-Палато посмотрел на Гуляло-Гдепопало и покачал головой:
– Какой же большой у тебя синяк! Надо бы мазью смазать…
Гуляло-Гдепопало грустно глядел в сторону океана – туда, где навсегда сгинула музыкальная коробка белых:
– Я знаю, учитель… А у Вас на лбу шишка… От шишек и синяков помогает мазь из цветов тату-рату и пальмовой коры, правильно?
– Правильно, молодец! – слабо улыбнулся Умато-Палато. – Значит, учишь всё-таки ботанику и медицину? Не всё с мальчишками по деревне шляешься?
Мальчик только кивнул.
– Ну, пойдём, что-ли… – сказал старый колдун и с трудом поднялся на ноги. – Ох! Чувствую, что за мазью от синяков и шишек сегодня к нам в хижину придёт много народу. Работать надо…
– А красивая всё-таки музыка была у белых в коробке… – вздохнул Гуляло-Гдепопало и тоже встал с земли. Учитель и его ученик взялись за руки и неторопливо побрели по берегу острова Это-Гдето. На востоке над океаном занимался рассвет. Возле тотемного столба одиноко стояла, всеми позабытая, корзина лучших коралловых бус.
